Владимир Потанин практически никогда публично не заявлял о своём увлечении рыбалкой или разведением рыбы. В интернете нет ни одной фотографии олигарха с удочкой. Хотя водную среду он любит. И на яхте покататься по Средиземному морю, и на аквабайках погонять всей семьей.
Но в ближайшее время всему менеджменту «Норникеля» во главе с президентом придётся серьёзно погрузиться в довольно сложную науку, где фигурируют икринки, личинки, мальки, корма, рыбоводы и живорыбные контейнеры.
Надо же как-то компенсировать государству и природе ущерб от крупнейшей экологической катастрофы под Норильском, которая предварительно оценена структурами Росрыболовства в 9 тысяч тонн водных биоресурсов! Или ВБР, как принято сокращать в рыбной отрасли.
Парадокс ситуации заключается в том, что «Норникель» не может просто заплатить деньги в бюджет в качестве компенсации ущерба, которые будут потрачены на закупку и выпуск мальков, рыбных личинок и молоди. Вернее, штраф можно оплатить деньгами, а компенсацию нет. Согласно российскому законодательству, компенсирует тот, кто и навредил.
«Первая сумма, которую мы озвучили, в 3,6 млрд — это единовременный штраф за нанесённый ущерб. Единовременный. А вторая — это сумма, которая требуется для восстановления запаса. Это сумма, которая потребуется для выпуска рыбы в те водоёмы, которым был нанесён ущерб», — отметил Илья Шестаков, руководитель Федерального агентства по рыболовству.
Заметим в скобках, что компенсационные мероприятия по восстановлению рыбных запасов под Норильском тянут уже на десятки миллиардов рублей, и эта сумма постоянно уточняется. Вот только живыми деньгами её получить с «Норникеля» вряд ли получится. «Росрыболовство уже много лет предлагает заменить натуральный механизм компенсаций денежным, но всякий раз натыкается на непримиримую позицию Минфина, — отметил представитель ведомства, который предпочёл не разглашать своё инкогнито. — В результате из года в год на корпорации сваливается довольно большой пласт непрофильной деятельности, который они должны как-то исполнять».
Правовое поле рыбных компенсаций сегодня настолько архаично и запутанно, что есть смысл рассказать о нём подробно. Хотя бы для того, чтобы понять, какая дикая головная боль может ждать менеджмент «Норникеля» в ближайшие годы. Опыт компенсаций у них, правда, есть, равно как и у любого крупного индустриального гиганта. Да и не только гиганта. Разводят все. В смысле, рыбу.
Справка от редакции. Даже если ты построил пешеходный мостик через речку, то всё равно нанёс рыбе ущерб и должен его компенсировать. Любая хозяйственная деятельность на берегу водоёма или в самом водоёме автоматически приводит к ущербу ВБР. Ведь ВБР — это не только рыба, но и вообще любой живой организм, живущий в воде, даже одноклеточный.
Воткнул ты в дно речки-вонючки банальный деревянный столб для опоры моста — значит повредил дно и уничтожил какого-нибудь микроскопического рачка или его личинки, которые называются зоологическим термином «бентос».
Этим бентосом питается плотва, которая водится в этой речке. Плотва, в свою очередь, может мигрировать в соседнее озеро, где её съедят щуки. Или уже не съедят. В итоге получается, что одним деревянным столбом ты уничтожил целую популяцию щук в соседнем озере на годы вперёд. Это, конечно, утрированно, но принцип, в целом, именно такой.
Главный «затык» нынешней системы компенсаций заключается в том, что ущерб считается в тоннах, а компенсация в штуках. Считают спецы из ФБГУ «Центральное управление по рыбохозяйственной экспертизе и нормативам» по специальной методике. Раньше она называлась «Методика 1166», сейчас название подкорректировали, но суть не поменялась. То есть, если «Норникель» нанёс ущерб в 9 тысяч тонн ВБР, то ему придётся выпустить энное количество миллионов личинок и мальков, которое будет рассчитано по хитрым алгебраическим формулам. Формулы не публикуем, чтобы обезопасить мозг читателя от взрыва. В любом случае, чтобы мальков выпустить, их надо будет где-то взять.
Вариантов для «Норникеля» здесь два. Либо построить собственные рыбоводные заводы, либо обратиться на существующие заводы и купить там мальков или личинок. Начнём со второго варианта и проблем, с ним связанных.
Первая проблема заключается в том, что по всей России у нас рыбоводных заводов не так много. Чуть больше сотни государственных, которые входят в систему Главрыбвода — подведа Росрыболовства, и примерно столько же частных. Аквакультурные фермы, которые выращивают рыбу до товарного состояния, в расчёт не берём — они мальками в больших количествах не торгуют.
Вторая проблема — дефицит этих заводов или рыбоводных мощностей, как говорят чиновники, непосредственно вблизи от места катастрофы. Выпускать же мальков придётся либо сразу в Карское море, либо в загрязнённые реки Амбарная и Далдыкан, их притоки, а также в озеро Пясино. Для того, чтобы их выпустить, их надо
Третья проблема — мальков каких видов рыб предстоит выпускать. Ценных или не очень. Ущерб ведь считают общий. А там вперемешку десятки видов. В Карском море, например, насчитывается более 50 промысловых видов рыб. И все они, так или иначе, от аварии на ТЭЦ-3 уже пострадали и ещё будут страдать. Там и ценные омуль с нельмой, и попроще мойва с навагой, и муксун дефицитный, и даже трендовые крабы водятся в приличном количестве. Да и сибирские осетры в северных реках охотно нерестятся. Им там довольно вольготно живётся. Даже если и выловит их браконьер, то девать ему такой ценный товар некуда. Дорог почти нет, точек сбыта тоже. Так каких мальков выпускать-то?
«Проблема в том, что Росрыболовство не может заставить нарушителей выпускать только осетра или муксуна. Ответчик в этом случае скажет, что он только рад компенсировать осетром, но негде купить поблизости мальков, — подчеркнул представитель ведомства. — В итоге получается замкнутый круг, и компенсируют ущерб мальками тех видов, которые есть в наличии».
Мальки стоят по-разному. Малёк сибирского осетра навеской полтора грамма, например, рыбзаводы продают по цене свыше 50 рублей за штуку. Малька пеляди, наиболее распространённой сиговой рыбы Сибири, можно приобрести в несколько раз дешевле в зависимости от завода и навески.
Светлая память. Известны случаи, когда браконьеры отлавливали в таёжных реках Красноярского края десятки осетров сетями, а потом шли с ними пешком через тайгу, в обход кордонов полиции и рыбоохраны. Обглоданные кости таких горе-рыбаков потом находили в десятках километрах от промысловых рек в окружении волчьих и медвежьих следов. Тайга просто так своё не отдаст.
Но ведь можно зарыблять не только мальком, но и личинкой. То есть, по сути, «проклюнувшейся» икринкой, или микроскопическим головастиком. Ещё не рыба, но уже не икра. На рынке личинок вообще ценовой коммунизм: личинки пеляди, судака, сазана, щуки, муксуна стоят примерно в одну цену — 1 руб. 50 коп. за штуку.
Понятно, что «Норникелю» проще и дешевле будет купить несколько десятков миллионов личинок по 1,50 руб., чем мальков осетра по 50 руб. — они в 30 раз дороже. А уж какой будет промвозврат или, проще говоря, какая сотая доля процента таких личинок уцелеет и превратится во взрослых рыбин — за это уже «Норникель» ответственности не несёт. Не его компетенция.
Более того, зарыбление личинкой — процесс потенциально коррупционный.
«Посчитать точное количество личинок в живорыбном контейнере визуально невозможно, — отмечает источник в Росрыболовстве. — Для этого нужен микроскоп и очень много терпения. Поэтому на бумаге может фигурировать одно число личинок, а в контейнере быть совсем другое. Это так называемые фиктивные выпуски, с которыми борется ведомство. В последнее время компенсировать личинкой стали меньше, но проблема остаётся».
Справка от редакции. Технически процесс зарыбления выглядит так. Грузовик с живорыбным контейнером подгоняется вплотную к водоёму. К нему присоединяют шланг, который другим концом опускают в воду. Затем под радостные крики «ура» вода вместе с личинками или мальками сливается из контейнера в водоём. При этом событии, как правило, присутствуют представители территориального управления Росрыболовства, представители рыбзавода и представители заказчика, после чего все дружно подписывают акт выпуска, и компенсация считается произведённой.
Мальков осетра, правда, иногда тоже реально выпускают. Это красивая, телегеничная пиар-акция. Есть классический телевизионный план, способный вызвать массовое умиление, когда малёк осетра трепыхается на ладони какого-нибудь крупного чиновника или олигарха, а затем эта святая рука торжественно препровождает мини-рыбку в водную среду. Всё это под правильные слова об экологии и возрождении природы. Тот факт, что этого малька через 5 минут съест местная щука, уже никого не волнует.
Из 10 тысяч мальков осетра до рыбины промыслового веса в 15 кг в природе доживает только один.
Так что, несмотря на все заявления руководителей «Норильского никеля» о том, что они обязательно компенсируют весь ущерб, на деле может выглядеть примерно так.
В реки Амбарная и Далдыкан, их притоки, озеро Пясино и непосредственно в Карское море в течение 10 лет действительно выпустят некоторое количество мальков и ещё гораздо большее количество личинок тех видов рыбы, которые стоят подешевле.
Выживет и доживёт до половозрелого возраста примерно 0,1–0,3%. С одной стороны, этого хватит, чтобы пополнить рыбные запасы региона количественно. Но отнюдь не качественно. О видовом разнообразии и восстановлении именно ценных видов рыб (осетров, муксуна, нельмы), скорее всего, придётся забыть. Да закон этого и не требует. Есть ведь только рекомендации зарыблять ценными видами, а там уже как пойдёт.
Поэтому на все претензии о неэффективном зарыблении «Норникелем» будет дан уже готовый ответ, что местные рыбоводные заводы просто физически не могут произвести такое количество мальков ценных видов, а из других регионов везти их опасно. Поэтому вот она, родимая личинка пеляди! Что есть, тем и зарыбляем. Пелядь, конечно, тоже полезная и вкусная рыба, но явно не сибирский осётр и даже не стерлядь.
То есть перевод стрелок будет произведён чётко, а главное — в пустоту. Росрыболовство же, в свою очередь, не обязано строить рыбзавод рядом с каждым прохудившимся резервуаром с дизельным топливом, как на ТЭЦ-3 под Норильском.
Есть, правда, другой, более приемлемый вариант разрешения ситуации. Глава Росрыболовства Илья Шестаков же не зря сказал ещё полтора года назад, что для восстановления рыбных запасов в регионе надо будет построить сразу три рыбзавода, причём один из них непосредственно по выращиванию осетров. Понятно, на чьи деньги должны строиться эти заводы. И вот если «Норильский никель» их действительно построит, то тогда есть шансы лет через 15–20 качественно компенсировать ущерб рыбной фауне не на бумаге, а на деле.
«У нас была целая экспедиционная группа, которая после разлива прошла вплоть до Карского моря, до Обской губы. Поэтому в этой связи у нас есть чёткое понимание нашей методики. Но что действительно возможно и что для нас, в принципе, является приемлемым — это обсуждение мирового соглашения и не выплата денежной компенсации, а всё-таки строительство заводов и реализация программы по восстановлению запасов», — подчеркнул Илья Шестаков.
Сегодня ведь на ладан дышит не только приснопамятный резервуар с дизелем на ТЭЦ-3, но и значительная часть другой инфраструктуры. Причём не только «Норникеля», но и многих прочих предприятий металлургической отрасли. Так что подобные рыбзаводы можно начинать строить фактически по всей стране. Они явно не помешают, если опять у кого-то сорвёт днище.
Вот только пока не ясно, станет ли договорённость Росрыболовства и «Норникеля» реальным мировым соглашением с природой, а не бумажным меморандумом между рыбными чиновниками и металлургами. Хотелось бы верить в лучшее.
